Одна из причин, по которой мне глубоко близка семейная терапия по методу Джона Готтмана, это её изначальная ориентированность на двоих. Вся структура терапии построена не вокруг отдельного индивида, а вокруг диады. Это фундаментальное различие, которое меняет саму динамику терапевтического процесса.
Работа в этой модели не просто помощь каждому партнёру в «его» боли. Это создание пространства, где ключевыми становятся взаимные процессы: слушание, признание, эмпатия, уязвимость, взаимное обучение и восстановление связи. Партнёры приходят к нам, чтобы научиться взаимодействовать, и это качество становится центральным фокусом всей работы.
Совместное обучение новому взаимодействию
Метод Готтмана задаёт важный ориентир: терапия должна быть конечной. Задача не в том, чтобы сопровождать пару бесконечно долго, создавая зависимость от терапевта. Напротив, помочь им пройти путь, на котором сначала мы рядом, «держим за руку», а потом постепенно отходим в сторону. Это как процесс обучения новому поведению, новому способу общения. Он может быть неинтуитивным, сложным, особенно если фоном идут хронические конфликты, эмоциональная отдалённость или накопленные обиды.
На ранних этапах мы буквально переводчики не только смыслов, но и чувств. Один партнёр может говорить: «Ты никогда меня не слушаешь», а мы помогаем переформулировать: «Мне очень не хватает ощущения, что я тебе важен(на)». Это не только про слова, это про эмоциональный посыл. Роль психолога тут — помогать сохранить эмоциональную безопасность, избежать эскалации, удержать фокус на цели, а не на травме.
От супервизора к фоновому участнику
Важно, что терапия изначально выстроена так, чтобы партнёры учились новому опыту не по отдельности, а вместе. Не через «раздельную переработку травм», а через совместное освоение инструментов, практику, отклик. Мы даём разные упражнения от простых, как ежедневные короткие разговоры по 5-10 минут, до более сложных: «погружения» в темы, которые раньше были закрыты. Всё это не просто про улучшение общения, а про укрепление эмоциональной основы, той самой дружбы, на которой, по мнению Готтмана, строятся устойчивые отношения.
Постепенно, по мере того как пара осваивает инструменты, роль терапевта становится всё менее активной. Мы переходим в формат «эмоционального супервизора»: сидим рядом, наблюдаем, поддерживаем, направляем, но уже не переводим каждое слово. И если в начале терапевт задаёт тон беседы, предлагает конструктивные фразы, бережно останавливает разрушительные паттерны, то на следующем этапе пара сама начинает справляться. Это можно сравнить с тем, как родители учат ребёнка кататься на велосипеде: сначала с поддержкой, потом рядом, а потом на расстоянии.
Когда появляется собственный опыт «мы смогли»
Моя задача как терапевта убедиться, что у них есть «шпаргалки»: визуальные материалы, карточки для напоминания, записи техник, которые мы отрабатывали. Но главное, чтобы был опыт работающего взаимодействия. Чтобы хотя бы раз они сами прожили момент, когда «получилось договориться», когда «не поссорились, а услышали друг друга», когда «смогли обнять, даже если всё было тяжело». Эти микроопыты и становятся основой для устойчивых изменений.
Бывают ситуации, когда один из партнёров тянет вперёд, а другой держится за старое. Бывают пары, где хроническое обесценивание или избегание делает работу болезненной и долгой. Но даже там, где очень тяжело, если удаётся хотя бы на короткое время создать безопасное поле, появляются ростки нового. Один из моих клиентов однажды сказал: «Раньше я просто хотел, чтобы она перестала на меня кричать. А теперь я хочу, чтобы она чувствовала себя спокойно рядом со мной». Это результат, и это именно то, ради чего мы работаем.
Мы не обещаем чудес, но мы создаём условия, в которых пара может перестать быть системой враждебного реагирования и стать снова, пусть понемногу, командой. И если они выходят из терапии с внутренней уверенностью, что могут сами, то это означает, что мы всё сделали правильно.
Работа в этой модели не просто помощь каждому партнёру в «его» боли. Это создание пространства, где ключевыми становятся взаимные процессы: слушание, признание, эмпатия, уязвимость, взаимное обучение и восстановление связи. Партнёры приходят к нам, чтобы научиться взаимодействовать, и это качество становится центральным фокусом всей работы.
Совместное обучение новому взаимодействию
Метод Готтмана задаёт важный ориентир: терапия должна быть конечной. Задача не в том, чтобы сопровождать пару бесконечно долго, создавая зависимость от терапевта. Напротив, помочь им пройти путь, на котором сначала мы рядом, «держим за руку», а потом постепенно отходим в сторону. Это как процесс обучения новому поведению, новому способу общения. Он может быть неинтуитивным, сложным, особенно если фоном идут хронические конфликты, эмоциональная отдалённость или накопленные обиды.
На ранних этапах мы буквально переводчики не только смыслов, но и чувств. Один партнёр может говорить: «Ты никогда меня не слушаешь», а мы помогаем переформулировать: «Мне очень не хватает ощущения, что я тебе важен(на)». Это не только про слова, это про эмоциональный посыл. Роль психолога тут — помогать сохранить эмоциональную безопасность, избежать эскалации, удержать фокус на цели, а не на травме.
От супервизора к фоновому участнику
Важно, что терапия изначально выстроена так, чтобы партнёры учились новому опыту не по отдельности, а вместе. Не через «раздельную переработку травм», а через совместное освоение инструментов, практику, отклик. Мы даём разные упражнения от простых, как ежедневные короткие разговоры по 5-10 минут, до более сложных: «погружения» в темы, которые раньше были закрыты. Всё это не просто про улучшение общения, а про укрепление эмоциональной основы, той самой дружбы, на которой, по мнению Готтмана, строятся устойчивые отношения.
Постепенно, по мере того как пара осваивает инструменты, роль терапевта становится всё менее активной. Мы переходим в формат «эмоционального супервизора»: сидим рядом, наблюдаем, поддерживаем, направляем, но уже не переводим каждое слово. И если в начале терапевт задаёт тон беседы, предлагает конструктивные фразы, бережно останавливает разрушительные паттерны, то на следующем этапе пара сама начинает справляться. Это можно сравнить с тем, как родители учат ребёнка кататься на велосипеде: сначала с поддержкой, потом рядом, а потом на расстоянии.
Когда появляется собственный опыт «мы смогли»
Моя задача как терапевта убедиться, что у них есть «шпаргалки»: визуальные материалы, карточки для напоминания, записи техник, которые мы отрабатывали. Но главное, чтобы был опыт работающего взаимодействия. Чтобы хотя бы раз они сами прожили момент, когда «получилось договориться», когда «не поссорились, а услышали друг друга», когда «смогли обнять, даже если всё было тяжело». Эти микроопыты и становятся основой для устойчивых изменений.
Бывают ситуации, когда один из партнёров тянет вперёд, а другой держится за старое. Бывают пары, где хроническое обесценивание или избегание делает работу болезненной и долгой. Но даже там, где очень тяжело, если удаётся хотя бы на короткое время создать безопасное поле, появляются ростки нового. Один из моих клиентов однажды сказал: «Раньше я просто хотел, чтобы она перестала на меня кричать. А теперь я хочу, чтобы она чувствовала себя спокойно рядом со мной». Это результат, и это именно то, ради чего мы работаем.
Мы не обещаем чудес, но мы создаём условия, в которых пара может перестать быть системой враждебного реагирования и стать снова, пусть понемногу, командой. И если они выходят из терапии с внутренней уверенностью, что могут сами, то это означает, что мы всё сделали правильно.
